Открытки от одиночества - Максим Мейстер

— И… — Я замялся. — Прости меня еще раз за все это глупое приключение с катамараном, я завелся из-за того, что загадал свое, а тебя вовлек, хотя надо было не рисковать, а плыть обратно, потом бы с воздуха нашли спокойно. Есть же у тебя друзья на самолетах?.. Получается, из-за моих глупостей ты тоже рисковала жизнью, я сейчас вот трезвым взглядом смотрю, ведь могли погибнуть. Реально!

— Да вряд ли, конечно. Но… Ты не извиняйся больше. Я про друзей из клуба тоже думала, просто… Понимаешь, когда ты про знак говорил, то… Короче, уже с того момента мы бы не повернули. Потому что для меня тоже стало важным добраться до Альвиса без возвращения. Думаешь, ты один мастак знаки придумывать? Я тоже кое-что загадала. Если мы сможем докрутить до Альвиса сами, то… Кстати, это я должна извиняться. Мы на следующий день все вокруг облетали, но так твой катамаран и не нашли. Я еще, конечно, буду пробовать…

— Да ладно, он уже старый, куплю себе другой. С моторчиком на всякий случай.

— Хм, — Кана с удивлением посмотрела на меня. — Я бы так не смогла про Альвиса… Я думаю, что вернись мы тогда к берегу, то, может, и не нашелся бы он. Потерялся бы, что твой катамаран. Как подумаю об этом, так дурно становится. Я все-таки попробую еще поискать. Раз тебе не надо, то для себя, а то не успокоюсь.

— Понимаю. — Я кивнул, потому что действительно понимал, что она хочет сказать. Но почему-то был уверен, что безымянный катамаран не найдется. Мир любит разбрасываться символами, а именно такой знак был бы для Каны самым лучшим.

— О! Слышишь запах?! Побегу выключать, сейчас будет готов чудо-напиток из книжки твоей бабушки. Написано, что на раз ставит на ноги хоть убитого. — Кана вскочила и бросилась вниз.

— Так я уже не убитый! — крикнул ей вслед. — У меня такое настроение боевое, что готов хоть снова крутить педали… Ну, может, преувеличиваю немного, — добавил уже тихо, тем более что Кана все равно не слышала, гремела чем-то на кухне. — Боюсь, что еще месяц не заставлю себя поехать за новым катамараном.

На душе было и правда хорошо. Светло как-то. Давно уже не чувствовал себя так уютно дома.

Кана вернулась с подносом, на котором дымилась глиняная черепушка.

— Кани, знаешь мне сейчас так комфортно, будто и не болел, на душе словно поет кто-то, и жить хочется, потому что будущее расцвело. Ловишь образ? Мне так хорошо было только дома с родителями, да еще иногда тут, когда старики были живы.

— Про будущее понимаю. Это когда оно кажется надежным, безоблачным и очень приятным. Обещает радужные краски и приятные сюрпризы. Это знакомо, но чем старше, тем реже ловлю такие ощущения.

— Я тут подумал, что есть две причины, почему мне так хорошо сейчас. Одна — это ты, но это я говорю, потому что должен так сказать, но еще одна… Я заметил, что после болезни так бывает. Я раньше думал, зачем люди болеют, борются с какой-то заразой, которая зачем-то вообще, непонятно, а сейчас вдруг придумал, пока ты вниз ходила: болезни специально для того, чтобы человек после них хоть ненадолго вновь увидел, как жизнь прекрасна, увидел эти радужные цвета и свет, которые мы почему-то разучаемся видеть с возрастом. Ребенок же просыпается и для него каждое утро — это надежды и радость открытий, а мы… Но мир-то не изменился, это мы привыкаем к чуду. Вот для того и болезни, чтобы проваляться день или два в бреду и с температурой, а потом вдруг очнуться и снова увидеть мир новым и блестящим.

— Хм, не знаю, не знаю… — Кана сосредоточенно дула на черепок с напитком, явно считая в уме. — Так, одиннадцать раз, потом ладонью вот так махнуть три раза. И сказать: «горечь, горечь, приходи, силой стань и подними». Все, пей!

— Может, не надо, — сказал я, услышав про горечь. Кое-что из настоек Уины я пил. — Я в самом деле себя чувствую как заново родился!

— Пей!

— Вот ведь, Уины номер два мне только не хватало, — буркнул я, но черепок взял. — Будешь часто приставать, буду звать тебя Куина.

И выпил.

Горечь пришла. Заговор сработал. Похоже, даже слишком хорошо, призвав всю горечь острова в одну плошку.

Я выскочил из кровати и побежал вниз. Все, чего мне сейчас хотелось, это воды. Много холодной, чистой воды!

— Гляди-ка, и правда поднимает! — крикнула мне вдогонку Кана. А потом, видимо, допила остаток, потому что через мгновение тоже оказалась внизу.

Мы напились воды, а потом наелись. Энергии было столько, что неудержимо тянуло прыгать и бегать. Но на улицу не хотелось, — полдень. А солнца мне не захочется как минимум столько же, как и нового катамарана. Кане, думаю, тоже. Поэтому мы за два часа съели все, что оставалось в доме. Я так не объедался уже лет десять. Еда чуть добавила веса, скакать расхотелось, и мы полезли обратно в спальню.

— Уф! Класс! — прокомментировала Кана. — Книга работает. Я тут у тебя буду зависать какое-то время, хорошо? Раз книжку нельзя с собой взять.

— Зависай. Мне приятно, что ты чем-то увлеклась.

— Очень интересно. Я пока простые рецепты пробую. Аккуратная у тебя бабка была, в ее комнате все так разложено, подписано, словно музей, а не знахарская кладовка. По полочкам, по коробочкам, баночкам. Мечта хозяйки! Запас чашек из глины. Палочки, всякие, ложки самодельные… Где сейчас такие взять? А без них нужное варево не сделаешь, посуда — важный ингредиент зелья, как я поняла. Хотя попробую в обычной стальной, вдруг неправда.

— Чашки она тоже сама лепила. Приносила глину откуда-то из глубины острова и во дворе крутила, гончарное колесо до сих пор стоит. Потом там же во дворе сушила на солнце. Обидно будет, если всякие такие вещи тоже важны.

— Почему?

— Там же не только чашки, но и ложки для перемешивания специальные, из разной древесины, по-разному обработанные, венчики из разных трав сушеных… Если все это имеет значение, то как кончатся запасы, то и не сделаешь уже ничего. Потому что записей, как инвентарь делать, она не вела.

— Есть такое. В рецептах просто так и пишется: «…подготовленные и ошпаренные кипятком ингредиенты нагревать в ступке номер четыре помешивая венчиком номер восемь». Ну да ничего, разберемся. Да и запасов каждого номера там… Запасливая старушка была.

— Скорее, практичная. Не любила отвлекаться «на нудятину» — это она так называла необходимость делать инвентарь. Уина любила придумывать, изобретать новые рецепты, а то, что на каждую новинку уходила уйма посуды и прочего, ее раздражало. Вот она и «стряпала» с запасом. Если уж тратила день на черепок номер пять, то уж столько этих номеров пять лежало, что по двору не пройдешь.

— Интересно тут у тебя было.

— Да, наверное, даже немного жалко, что я не придавал значения работе Уины. Мне передалось отношение Старика, который подтрунивал над женой все время. Да и учился я у него, тот тоже мастером своего дела был. Без него мои поделки вообще никому не нужны были б. Так бы и делал одни доски для серфинга… Мне почему-то очень приятно, что ты увлеклась и будешь заниматься тут у меня.